В Центре семьи и молодежи г.Таганрога состоялась очередная встреча сестер Елисаветинского сестричества Таганрогского благочиния с духовником протоиереем Алексеем Лысиковым, на которой батюшка поделился своими размышлениями, вызванными чтением статьи Сергея Комарова «Ненасытимость святых или «глубины сатанинские»» с сайта Православие.ру. Предлагаем вашему вниманию запись этой беседы.
Каждый, кто пришел в Церковь и обрёл религиозный опыт молитвы, поста, исповеди, причастия, в той или иной степени испытал эту ненасытимость, хотя бы раз в жизни испытал жажду Бога. Когда человек приходит к вере, его целью становится поиск Бога.
Жизнь современного христианина устроена так, что верить и жить в Боге очень сложно. Все, что нас окружает, как бы отталкивает от духовной жизни. И иногда происходит подмена цели средствами, подмена содержания формой. Мы ищем не Бога, не благодатной жизни в Боге, а ищем форму церковной жизни. Вот говорят: надо воцерковиться. Что это может значить? Когда человек внешне начинает жить как все христиане, для него всё в Церкви естественно, привычно, он уже свой «в доску», и если в его духовной жизни происходит переход из содержания в форму, он теряет веру.
А настоящее воцерковление, это когда человек не только форму будет соблюдать, но и сохранять содержание христианской жизни, как это делали святые. Подражать в этом трудно, потому что мы часто не можем увидеть этого содержания. В монастыре не всегда можно разглядеть суть духовной жизни монахов, потому что истинные монахи не рассказывают о себе, а молятся потаенно в келье. Не всегда можно в монастыре или в храме подробно и глубоко поговорить со священником, потому что после долгих исповедей и бесед с людьми ему самому надо духовно восстановиться. Из-за того что мы оскудеваем, мы теряем сердцевину христианской жизни.
На какие размышления должна нас навести эта статья? На то, что мы должны искать те духовные ориентиры, с помощью которых мы можем научиться молиться, чувствовать и видеть присутствие Бога в нашей жизни, вступать с Ним в диалог, общаться.
Можно привести пример таких ориентиров, маячков.
Во многих творениях святых отцов мы читаем, что ни в коем случае нельзя искать в духовных подвигах каких-то ощущений, состояний, способных привести к экзальтации: не мечтать во время молитвы, не переживать ощущений, не ожидать слез. Эти состояния мы ошибочно иногда принимаем за благодатные явления. А многие из нас хотят быстро стать святыми, и принимают духовную прелесть за присутствие благодати.
Как же тогда быть? В книге под названием «Невидимая брань» преподобного Никодима Святогорца есть рассказ о том, что иногда можно ориентироваться в своих посильных подвигах на благодатные свидетельства нашей совести. Когда человек ведет духовную жизнь правильно, в его душе начинает присутствовать некая теплота, которую очень легко спугнуть. Она уходит, как только мы кого-то осудим, как только мы совершим хотя бы малый грех, мы теряем присутствие этой душевной теплоты. И там же написано, что если человек начинает следить за своими помыслами, действиями и ориентироваться на это присутствие теплоты, он не ошибется. Он почувствует, что надо жить по совести.
Я часто вспоминаю слова преподобного Иоанна Лествичника о том, что монаха совесть вообще не должна обличать. Это не значит, что его совесть должна затупиться и огрубеть, наоборот, он живет так, что обретает полноценный мир в душе, гармонию, и поэтому его совесть спокойна. Если монаха терзает совесть, это значит, он еще не одержал победы над собой и живет в страстях и пороках.
Мы смиряемся с грехом, оправдываем его и поэтому дошли до такого состояния, что совесть наша молчит. Для современного человека уже будет достижением, если его совесть хотя бы немного заговорит. Современный человек не может уйти в пустыню, подвиг таких старцев как Силуан Афонский, Симеон Столпник, мало кому достижим.
Каким же путем нам идти? Некоторые люди, призванные Богом, идут в сестринское служение или на другие послушания Церкви. Однако, любое послушание должно способствовать нашему духовному росту, нашей духовной жизни.
Есть опасность, которая подстерегает любого, в тех случаях, когда средство становится целью. Представьте себе сестру, которая забрасывает семью, ходит каждый день в больницу, каждому милосердствует, но где-то внутри у нее появляется мысль: «Никто столько не делает, не бывает так долго в больнице, не умеет так приласкать больного, как я». Это может и правда, но это уже прелесть. Это тайное тщеславие, которое перерастает потом в явное. А если бы этот человек ориентировался на опыт духовного трезвения, теплоту и мир в душе, на мнение других людей, которые могут в любой момент обличить или подсказать, на слова священника, тогда можно вовремя сориентироваться и вернуться на правильный путь. Один подвижник вспоминает, как ему в юности подарили картуз. Он его надел и как бы представил себя в нем. «Я почувствовал, что Бог от меня отступил», — говорил он. А почему? Потому что он начал собой любоваться, даже не в зеркале, а в своих мыслях. И проблема не в одежде, а в том, что мы очень часто себя «представляем»: как нас видят другие люди, как мы выглядим в их глазах. И мы начинаем собой любоваться: такая тайная, тихая прелесть. Кто-то думает: какой у меня хороший голос, другой любуется какими-то своими талантами или делами. И в каждом из нас столько изъянов, недостатков, что гармонию найти очень сложно.
Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что когда у человека появляется благодатное покаяние, его беспокоят уже не грехи, его беспокоит, как не потерять связь с Богом. И жажда Бога, о которой говорится в этой статье, обретается, когда человек уже перешагнет в опыте покаяния как бы на другую ступеньку, когда ему совершенно не важно, насколько он близок или далек от Бога, насколько тяжелы его грехи, ему главное быть с Ним. Святые отцы говорили: «Я и в ад готов, но только бы быть с Богом!»
У каждого из нас есть искушения, которые приходят извне. Сохранить свою духовную цельность очень сложно. Цельность — это понимание, что ты делаешь и для чего. У человека должно быть свое строгое молитвенное правило, пусть маленькое, но постоянное, регулярное, в котором человек может выразить свои мысли, чувства, и этого достаточно, чтобы молитва не превращалась в отчет: вот тебе, Боженька, один акафист, вот другой! И вы, святые, чтобы вы от меня не отвернулись – вам тоже акафисты. Надо найти правильный баланс молитвы, поста, трудов, и тогда появится глубинный смысл своих поступков, появятся благодатные действия.
Преподобный Серафим Саровский говорит, что любое доброе дело должно делаться ради Христа. А очень часто происходит подмена: вроде начинали ради Христа, а в конце: «Это же Я сделал!» Почему произошла подмена? А потому что мы не искали Бога. Когда пришло искушение? Когда мы допустили в свое сердце явное тщеславное переживание.
Вот мы пришли к больным, а есть ли у нас осознание того, что все, что сейчас происходит – во имя их и для нашего спасения? Есть ли в наших поступках Бог, та любовь, ради которой это все и делается? А кто может по-настоящему любить? Откуда берется эта любовь? Есть люди от природы милые, ласковые, даже кроткие — это важные составляющие любви. Но более всего опыт любви есть там, где есть опыт молитвы и сострадания. Когда человек умеет себя подарить и Богу и другому человеку, когда человек может поставить себя на место вот этого конкретного больного.
Наш внутренний мир из-за того, что в нем не происходит глубинных процессов, становится все мельче и мельче. Поэтому у нас нет этой бездны, этой жажды, которая стремилась бы насытиться Богом, и не могла. Наша душа становится настолько мелкой, плоской, что мы не сильно нуждаемся в Боге. Согрел нас Боженька таинствами или молитвой – нам уже кажется, что все в порядке.
Жажда Бога – это, конечно, великий дар, который дается как награда для того, чтобы человек совершил больше, чем другие люди. Но у любого человека должно быть искание Бога. Часто находясь в храме, в Церкви человек не ищет Бога, он думает: «Я уже все знаю, все нашел, все в порядке», а духовной жизни нет, нет самого процесса богоискания.
То, что преподобный Силуан Афонский и другие святые, пребывая в непрестанной молитве, все равно жаждали Бога, значит, что в духовной жизни не может наступить такой момент, когда все уже «в порядке», и можно успокоиться.
Наоборот, чем глубже, чем серьезней погружается человек в духовную жизнь, тем больше появляется понимание, что он ее еще и не начал, что еще ничего и не произошло. Святые отцы говорили, умирая: «Не знаю, положил ли я начало своему спасению?»
Беда и в том еще, что мы очень быстро удовлетворяемся собой, своими делами, поступками. Я не призываю иметь комплекс неполноценности, я говорю о том, что каждый человек должен научиться быть трезвым и видеть себя реально.
Когда мы приходим в больницу, наши дела не должны быть свидетельством того, что мы какие-то особенные. Это самообман. Я пришел в больницу, чтобы, утешая этих людей, вместе с ними найти Бога, в первую очередь, для себя. В разговоре с ними, в делах милосердия, сострадания, в совместной молитве обрести подлинное живое присутствие Бога.
Помню одну из своих бесед в женской палате хосписа. Большинство женщин не то чтобы глубоко сокрушались, но с сожалением говорили о некоторых событиях в своей жизни. Они сделали первые шаги к духовному исцелению, рассказывали о своих молитвах к Богу. И эта внутренняя перемена была для них великим благом, началом покаяния. Но мир с собой, с Богом они так и не нашли. Из их уст все время звучали претензии и к миру, и к окружающим.
А возле окошка сидела старушка, маленькая, ножки с кровати свисают, до полу не достают, платочек беленький, она вся такая уютная: видно, что она готовилась, ждала батюшку. И я подхожу, и вижу, что от ее лица исходит свет. Она плачет, кается в каких-то почти детских шалостях, и в ней ни печали, ни скорби, а сама жизнь и радость, хоть она и знает, что у нее неизлечимая болезнь. Я поразился, и размышлял, что в ней такого особенного? И я понял: она была благодарна Богу. Никого не осуждала, не обсуждала, не жила в этих помыслах. Она не только благодарила, но всем и всеми была довольна. Остальные с кем-то спорили, оппонировали, была злоба. А она нет…
Духовное начало – это состояние когда человек отступает от мира не физически, не словами, а духом. Он живет с миром, вместе со всеми, но не поступает как все в этом мире. Это взгляд любви, сострадания, взгляд простоты, незлобия. Там, где есть горечь, обида, желание, чтобы кого-то поставил Господь «на свое место» – там нет благодати. А когда у человека есть дар незлобия, дар согласия с этим миром, тогда в нем присутствует благодать. Из-за того, что в нас есть греховные привычки – осуждать, раздражаться, обсуждать, не прощать — у нас нет благодатной жизни.
Как можно жаждать Бога, ненавидя человека? Как говорит апостол Иоанн Богослов: «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?»
Именно из-за того, что в нашей жизни есть узаконенная неправда, которую считают нормой, у нас нет благодатной жизни. Мы потеряли ориентиры, мы живем внешней жизнью, даже в Церкви.
Совершая наши дела, надо учиться вкладывать в них главную цель – спасение через добродетели. Святые творили дела любви к людям, потому что знали, что милосердие — это первое, что открывает небеса, являет человеку милосердие Божие.
